Грибной сезон
Последний раз я был в нашем Староверском бору лет девять назад. То есть давно. Эмиль так вообще толком ни разу «тихой охотой» не занимался; довольствовался тем, что положат в тарелку, уже приготовленное. Но при всем при этом различал съедобные сорта Fungi не хуже матерого знатока. С ходу мог отличить опята одного вида от другого.Парень он в своем роде уникальный. Этакий живчик. Все ему интересно, везде ему надо, в каждой бочке затычка. По правде сказать, это его энциклопедическое знание грибов всегда вызывало во мне всякие мысли. Ну, вы наверно, понимаете: если субъект увлекается грибами, значит, это неспроста. Значит, должна быть причина. Вот ленивый и сделает дурной вывод. Я тоже совершил эту ошибку, но в свое время исправился; Эмиль простил. Он парень хороший, но со своими заскоками. Есть в нем какое-то сумасбродство, бестолковый авантюризм. Ну, из разряда, а не поехать ли нам на следующей неделе на Шпицберген? Всегда ввязывается в свежее приключение и легок на подхвате. Такой вот тип.
Что касается Иваныча — мой дядя родился, вырос и прожил на этой земле пятьдесят с лишним лет. Его семья осела здесь, в Клыкове, сам он человек сельский, и все городское ему чуждо. Это настоящий тургеневский мужик, жилистый, выносливый, непременно чем-то занятый. Всегда им восхищался, сколько себя помню. Трудится он заместителем директора в агрофирме, следит за снабжением, поставками, ну и по мелочи. Все успевает — и в огороде копаться, и в райцентр съездить за товарами, и на производстве. Ценит Бунина, тоскует по советскому прошлому и болеет за «Спартак». Честно ходит на выборы.
Сам я, что называется, городская крыса. Просиживаю штаны в одном холдинге. О себе говорить как-то трудно. Что полагается сказать в таких случаях? Перечислять факты из биографии? Особенности характера? Ладно, хорошо. Мне двадцать девять, женат, детей пока нет. На ногах стою крепко, живу самостоятельно. Человек я состоявшийся и где-то даже счастливый. Да, даже вот так. Фамилия Выготский, зовут Дмитрием. По профессии — дизайнер, проектирую интерьеры для жилых домов. Надеюсь, сведений достаточно.
Теперь вернусь к нашей истории.
Это произошло в первых числах сентября, где-то с неделю назад.
Я позвонил Вере Павловне по какому-то делу. Трубку взял Иваныч. На самом деле его зовут Михаил, но мы в семье привыкли звать его Иванычем. Его даже пятилетняя внучка Даша так зовет. Мы перекинулись парой слов с дядькой, потом я поговорил с хозяйкой, а потом снова услышал его голос:
— Слушай, — говорит, — у нас тут дожди хорошие прошли. Почему бы тебе с друзьями к нам не приехать на выходные? Суббота как раз на носу. В баньке попаримся, за грибочками сходим. Я места знаю.
И в этот момент я подумал: а ведь он прав. На тот момент я уже забыл, когда в последний раз в парк-то городской ходил, не говоря уже о загородной природе. Совсем закупорился с этой работой в четырех стенах. Короче, я согласился, и мы договорились о времени. Тут нетрудно догадаться, что со мной решил поехать Лапин. Кроме Эмиля, никто не смог, хотя сослуживцы искренне нам позавидовали. Мы с Эмилем работаем вместе, только он из отдела менеджмента. Видели бы вы, как он бегал, как суетился. Понабрал кучу всякого барахла — снасти какие-то, баллончики, альпинистский набор, сетку от комаров, фонариков по числу на отряд спецназа. Даже навигатор взял. Тогда мне все это казалось смешным. Мы погрузились в его Range Rover и в пятницу вечером отчалили.
Дорога ничем особенным не запомнилась. Единственное, что можно выделить - это время в пути — мы провели на колесах почти два часа. Плюс десять-пятнадцать минут на путь от местного городка до Клыкова. Гнал Эмиль с ветерком. Мы проехали километров сто шестьдесят, если не соврать.
Иваныч радовался, как ребенок. В тот же вечер напоил нас своей сивухой, накормил из запасов. Щурясь на тусклый свет старой лампочки, мы беседовали до глубокой ночи о прошлом, об ушедших и живых, о жизни. До того мы не виделись лет пять, и я отметил, что морщин на его лице прибавилось. Иваныч курил свои папиросы, рассказывал афганские байки и тихонько гнусавил песенки. Мы смотрели на него, слушали. Тогда я пожалел, что не могу нормально рисовать или хотя бы что не взял с собой фотоаппарат. Эмиль, наблюдавший моего дядьку впервые, замер в священном восторге. Словом, хорошо посидели.
В субботу дядя повез нас знакомиться со своими земляками. Каждого он хватал с собой, и к обеду набралось человек девять народу. В таком же количестве мы отправились в баню. Попарились на славу. Если вы знаете, что такое настоящая русская баня, то нет смысла объяснять вам, каково это. Ощущения непередаваемые. Ну, и застолье, конечно же, со всеми вытекающими. Иваныч показал нам свой участок и еще тридцать соток под картошку. С последней нашей встречи он успел сделать пристрой к дому, подлатать гараж и даже возвел новый хлев. Ходил, рассказывал, а мы с готовностью слушали.
Потом он переключился на экскурсию по окрестностям.
Клыково — местечко уютное. Здесь очень удачно сочетаются привычные сельские атрибуты и кое-какие достижения цивилизации. Например, телевышка с газопроводом. Село расположено на большом пологом холме, с одной стороны которого течет речка, а три другие окружают поле и рощи. Здесь очень живописно: ландшафт плавно вздымается и опадает, резких перепадов нет. Ребенком я часто шатался по округе и помню где-то на северной окраине села прудик, где мы с пацанами ловили мелкую рыбешку, а на соседнем холме собирали землянику и дикую клубнику. Помню узкий мостик через речку и лесополосу, разделяющую поля. Помню одинокое дерево в километре к западу, родник и сгоревший дом на окраине, куда мы залезали на спор, чтобы проверить, есть ли там привидения. В памяти остался образ известнякового карьера, ангаров и церкви — ее собирались восстановить на общественные деньги.
Старые образы вновь воскресали передо мной. Было приятно видеть их. Ну, и, конечно же, природа. Клыковчанам однозначно повезло с окружением. Вообще, русское село летом — это рай. Прекрасно понимаю чувства наших классиков литературы, когда они приезжали в глубинку. Все-таки, здесь чувствуется такая свобода, такое раздолье, что душа поет. А еще красота и гармония. И дышится по-особому, полной грудью.
Но вернусь к теме.
Вечером мы сидели на веранде у Иваныча и потягивали под леща пиво.
— Ну что, двинем по грибы? — спросил дядя.
Мы сказали, что давно пора.
— Тогда выйдем завтра в шесть утра и прямиком в бор. Помнишь, Димка, как мы с еще живым отцом туда ходили?
Как же не помнить. Одно самых светлых воспоминаний в моей жизни.
— Там маслята есть и подберезовиков уйма.
Эмиль потер ладони в предвкушении:
— Отлично! Что с собой взять?
Мы с родственником многозначительно переглянулись. Иваныч добродушно рассмеялся и принялся втолковывать Лапину, словно школяру, прописные истины, которые знает про лес каждый сельчанин. Эмиль, чудак, достал блокнот и давай записывать. Да так старательно, серьезно, будто готовится к марш-броску. Примерно в таком ключе мы беседовали, пока мимо не прошел какой-то дядькин знакомый. Он окликнул Иваныча и сказал:
— Гаврилин до сих пор не вернулся, представляешь?
Иваныч мгновенно посерьезнел. В его голубых глазах заблестел лед.
— И что, ищут?
— Да третьи сутки уже. Весь бор прочесали, километров на тридцать. Безрезультатно.
— И куда этого черта понесло!
— Кто ж знает. Похоже, придется в органы сообщать. Вот такие дела, — мужик пожал плечами и пошел дальше.
— А кто это? — спрашивал Эмиль. — Что это значит?
— Да так, — буркнул дядя. — Ничего особенного.
После этого он нахохлился и молча дымил цигаркой до самой ночи, а мы, не придав эпизоду особого значения, переключились на тему отпусков — кто как проводить будет. Помню, Эмиль с жаром говорил, что собрался поехать в Таиланд. В этом году — железно. Хотя, по секрету, собирался он туда уже третий или четвертый год, да все никак. Когда пошли спать, Иваныч какое-то время еще оставался снаружи, наверно таращился на звездное небо. А может, гулять пошел.
Как и было намечено, вышли спозаранку. Утренняя дымка еще стелилась над полями, и остывший воздух заметно холодил кожу. Солнце зябко выглядывало из-за края холма, как бы раздумывая, начинать новый день или нет. Уже сейчас было видно, что денек выдастся ясный.
Лапин разоделся так, словно приготовился сниматься в пародии на фильм «Коммандос»: тельняшка, штаны и куртка цвета хаки, какие-то берцы, жилет с количеством карманов, превышающим всякие разумные пределы, косынка, перчатки с обрезанными пальцами. Иваныч, едва глянув на все это, крякнул и поскорее отвернулся. Мы-то с ним по-простому облачились. По-нашему.
— Ну, пионэрия, готовы? — осведомился он, когда мы встали на пороге. — Тогда пошли.
У Иваныча был старый ржавый «УАЗик», используемый в качестве трактора и местного лунохода; на нем и поехали. Сам лес находится в десятке километров на северо-восток. Чтобы добраться до него, нужно пересечь поле, засеянное пшеницей. На дорогу у нас ушло минут пятнадцать, за которые сонный Эмиль несколько раз успел удариться башкой о потолок. Несмотря на дикую тряску, мне все же удалось разглядеть лес; его зеленую ершистую массу, кое-где подпаленную первыми искрами осени. Древесный легион приближался, увеличивался в размерах и величественно взирал на нас сверху вниз. Разглядывая верхушки самых высоких сосен, я не мог отделаться от чувства, что они живые.
Машину оставили у края дороги, огибающей сосновый бор. Иваныч выкинул нас, выбрался сам, кряхтя, вытащил корзинки и ведра, запер салон, и мы вступили под сень деревьев. Эмиль кровожадно выхватил нож с громадным лезвием.
— На кабана что ли собрался? — брякнул Иваныч. — Короче, ребята, для разгону ищем маслята.
Мы вооружились сосновыми веточками и занялись делом.
(Делает глоток воды из стакана, смотрит в окно и продолжает)
Сбор грибов чем-то напоминает медитацию. Ты не спеша прохаживаешься по подстилке, шебаршишь палочкой каждый бугорок, а думать в этот момент можешь о чем угодно. Все происходит на автомате: ноги идут, глаза смотрят, сердце бьется. Сухие иголки тихо хрустят под подошвами, сверху чирикает невидимая птица, да слышен шум листьев. Можно успокоиться, расслабиться. Мысли из лихорадочной пляски переходят в размеренный поток.
В тот раз было примерно так же, только ощущение слегка портил Лапин. Эмиль без конца что-то выкрикивал, комментировал каждую шишку и норовил запеть. Двуногий генератор шума. Мы терпеливо ждали, когда же он иссякнет, но нет, он не затыкался и продолжал вещать спустя час, полтора часа, два. Наконец я не выдержал, подошел к нему и сказал:
— Эмиль. Помолчи.
Он наконец-то захлопнулся. Дядя воспользовался паузой и спросил, каковы наши успехи. У меня на дне корзины сиротливо лежали три масленка, у Иваныча — четыре, у Эмиля… угадайте… Ноль. И это спустя два с половиной часа поисков.
— Пеньки видали?
Мы кивнули.
— Это уже до нас постарались, — улыбнулся дядя. — Придется дальше двигаться.
Делать нечего — пошли. Я спросил, как же машина, Иваныч ответил, что ничего, вернемся. И мы углубились в ельник. Время шло, мы заходили все дальше, а грибов все не попадалось. Казалось, что вот он, заветный бугорок. Сорвешь подстилку — а это шишка или камень. В нескольких местах деревья повалились, и перелезать через ветвистые стволы было чрезвычайно трудно. Я слегка оцарапал себе ладонь. Эмиль собрал мордой всю паутину, развешанную между стволами, о чем непременно сообщил нам в нецензурной форме. На земле валялось что угодно, только не грибы. Мы вышли на просеку, за которой начиналась поляна, а дальше — новая стена растительности. Иваныч заглянул в посуду, оценил ситуацию и скомандовал:
— Поворачиваем назад.
— Как это? — растерянно спросил Эмиль. — Что, все?
— Нет. Сейчас заведемся, дальше поедем.
— Серьезно?
— А ты думал, у нас тут три сосенки торчит? — сказал я и прихлопнул на шее комара. — Старосельский бор долгий и обширный, разгуляться есть где.
— Тогда ладно! — Лапин мгновенно обрадовался. — Слышь, Димыч, еще поохотимся!
— Ага, — говорю. А сам зеваю. Спать я тогда хотел — сил нет.
Ну, значит, вышли мы обратно. Загрузились. Иваныч невозмутимо дернул свой драндулет дальше по колее. Лапин попытался выяснить подробности: сколько километров лес в диаметре, сколько на север, на запад. Какие деревья. Из-за рычания мотора ему приходилось орать. Я помалкивал, боялся прикусить себе язык. Дядя отвечал коротко, отрывисто — да, нет, не знаю. Дорога виляла то влево, то вправо. Позади нас клубилась пыль, так что не было видно ни фига. Да и передние стекла дядя протирал бог знает когда. Пару раз колеса забуксовали в лужах грязи, и мы всерьез опасались, что придется толкать. Обошлось.
Короче через семь километров или около того мы выехали на то место, где колея поворачивала прямо в лесную чащу.
— Она прямиком через бор идет, а потом выныривает с той стороны и на Клыково заворачивает, — объяснил дядя. — Петля получается.
— А дальше? — Лапин кивнул на ту часть леса, которая тянулась севернее.
— А дальше только просеки. Я туда машину не поведу. Потом хрен вытащишь.
— Почему?
— Почва слишком влажная.
Лапин сказал, что ему ясно, и мы предприняли второй дубль. Реквизит, как понимаете, использовался тот же: корзинки, ножики, палочки. Вначале мы решили прошерстить южный участок бора. Ну, для галочки, так сказать. Хотя, думаю, каждый из нас изначально чувствовал, что результат будет такой же. На это ушло часа полтора. То есть, когда мы снова вышли на дорогу к машине, солнце стояло в зените, и на моих часах было 13:16. Это я помню очень четко.
Мы перекусили — предусмотрительный Иваныч захватил с собой бутерброды и флягу воды.
Потом держали совет, как быть.
— Ну что, мужики? — спрашивал дядя, выковыривая из зубов остатки колбасы. — Возвращаемся?
Лапин занял нейтральную позицию: как решит большинство. Я же вынул из своей корзины подосиновик, критически повертел его в руках и изрек мысль касаемо того, что возможно здешняя экология изменилась в худшую сторону. А, следовательно, не стоит пытать счастья дальше.
— Брехня, — Иваныч был категоричен. — Наши ходят и спокойно собирают по пять, по семь ведер. Нет, это не причина. Тут что-то другое.
Мы немного посидели на траве, отдыхая от приема пищи. Дядя закурил.
— Обидно, блин, — выдал он расстроено. — Невезуха какая-то, честное слово. Не пойму я, в чем дело, мужики. Хоть тресни. Спрятались они все, что ли? Ведь дождь был же. И температура нормальная… Расти — не хочу. В чем дело? Нет, так никуда не годится. Ко мне, понимаешь, гости приехали, племянник в кой-то веки раз нагрянул, а мы даже грибов набрать не можем! Этого не допущу. Давайте-ка для очистки совести сходим на север. Не найдем ничего — ну и ладно.
— Только недалеко, Иваныч, — попросил я. К тому времени ноги уже порядком побаливали.
И мы пошли на север.
Если раньше деревья преобладали хвойные, в основном сосны, то по мере продвижения лес становился смешанным. Все чаще росли осинки и березы, причем расстояние между стволами становилось меньше, а перегноя и поваленных стволов больше. Тут и там из пней, корневищ и брошенных муравейников торчали поганки. Один раз Эмилю попался мухомор. Иваныч в сердцах раскидывал носками ботинок шляпки грибов. Потом Лапин заорал, что «нашел». Этот триумфальный вопль напоминал крик моряка, заметившего землю после долгого плавания. Мы подскочили и увидели семейство волнушек. А в паре метров дальше еще несколько. Грибы выглядели свежими, только что выросшими, имели аккуратную форму. Даже дядя смягчился и позволил нам нарезать несколько штук. Кроме волнушек, правда, ничего в том месте не обнаружилось.
Пошли дальше. Местность стала пресеченной, словно по земле провели гигантской гребенкой, образовывавшей бугры и впадины, в которых скопилась стоячая вода. Многие деревья покрывал толстый слой мха, а густой, насыщенный кислородом воздух отдавал сыростью.
— Старая часть, лесопосадка, — прокомментировал Иваныч, как бы угадывая наши мысли.
Ничего приличного нам так и не попалось. Я раскопал один подберезовик, но, сколько ни шарил вокруг, других его родичей не отыскал. Мы разве что лупой землю не осматривали. Ничего. Абсолютная пустота. Лишь сгнивший хворост, листья, прошлогодняя подстилка, да поросль травы и низких кустов.
— Ладно, черт с ними, — сдался Иваныч. — сваливаем.
Я облегченно вздохнул. Мы уже поворачивали, когда Эмиль спросил, указывая вперед:
— Слушайте, а что это там? Просвет какой-то.
Я пригляделся. И впрямь, между древесными шеренгами виднелся залитый солнцем участок травы. И слышался глухой шум.
— Река там, — как-то без энтузиазма сказал Иваныч.
Эмиль напоминал в тот момент ребенка, что завидел вывеску бакалейного магазина и стоит, околдованный видами сладостей, выставленных на витрину. И хочется, и колется. Он посмотрел на нас и по этому знакомому выражению лица я понял, что Лапин принял решение.
— Подождите немного, схожу, гляну одним глазом.
Иваныч едва рот раскрыл, а Эмиль уже деловито вышагивал прочь.
— Ну и что, так и будем здесь, как бараны стоять? — с досадой обратился он ко мне.
Я пожал плечами, и мы поплелись следом. Метров через сто лес действительно обрывался, да так внезапно и круто, что человек неосмотрительный мог бы упасть и запросто свернуть себе шею. Дальше начинался обрыв метра на три, за которым пологий, поросший травой склон убегал к берегу неглубокой речки шириной с четырехполосную автостраду. Мы встали у края и посмотрели на реку. У берега торчали камыши и тускло поблескивала мокрая галька. За водой, на том берегу виднелся луг, над которым возвышалась стена деревьев, сравнительно выше и раскидистей своих собратьев на этом берегу. Это походило на дубраву или чащу.
— Называется Мойка, — кивнул дядя в сторону воды.
— А это?
— Ольховский лес.
— Похоже, реку можно пересечь, — заметил Эмиль.
Иваныч промычал что-то неопределенное. А потом Эмиль спрыгнул с обрыва и побежал к реке. Мы в нерешительности наблюдали за его перемещениями. Подойдя к воде и осмотрев камыши, он обернулся и радостно помахал рукой:
— Мужики! Пошли за мной! Тут реально можно вброд перейти.
— Зачем? Ты чего удумал?
— Предлагаю прогуляться в тот лес! Вдруг там грибы есть? Проверим. Времени еще навалом.
Я посмотрел на часы. Времени было 15:05. Три. Солнце стояло высоко, но через пару часов начнет потихоньку смеркаться. В принципе, не поздно. Я вопросительно посмотрел на дядьку. Тот мялся, явно не в состоянии принять определенное решение. Было видно, что его сильно что-то смущает. Расценив дядины гримасы как молчаливое согласие, я спустился вниз и когда подошел к каменистому бережку, Лапин уже шлепал по воде. Он вышел на середину речки, и было видно, что вода достает ему чуть ниже колена. Я закатал штаны, снял ботинки и ступил следом. Сзади пыхтел Иваныч.
(Снова глоток воды из стакана и небольшая пауза)
Перебрались без проблем.
Надев портянки и взобравшись на холмик, покрытый полянкой, мы смогли оценить размеры здешних деревьев. Они действительно были большими, больше тех староверских сосен. А еще они выглядели древними. Деревья растут сотни лет. Так вот, думаю, тем вязам и дубам было не меньше трех веков. Если не больше. Мы смотрели на них и меня клюнуло в мозг странное чувство нереальности происходящего. Знаете, как-то смазалось все, как на фотографиях с солнечной дымкой, отчего создается ощущение, будто ты либо спишь, либо находишься на другой планете. Любопытно, да? И это было… удивительное, но мимолетное ощущение.
Иваныч откашлялся и подал голос:
— Парни, я вам кое-чего не сказал. Думал, незачем.
— Вы о чем? — не понял Лапин.
Иваныч ковырнул носком сапога землю, дернул тростинку. Было видно, что ему трудно говорить.
— Помните, вчера нашего сельчанина вспоминали? Ну, который без вести пропал.
— Гаврилин.
— Да. Так вот, он, говорят, пошел в Ольховский лес.
Эмиль сначала соображал, что к чему, потом рассмеялся.
— И вы думаете, нам туда ходить не стоит?
— Я так не утверждаю, — огрызнулся дядя. — Просто…береженого бог бережет, как говорится. Давайте вернемся.
— Но ведь вы сами же расстроились, что грибов нет. Так может быть, нам улыбнется удача. А то получается, что мы потратили впустую весь день.
— Да ну их, эти грибы. Передумал я, — в голосе Иваныча зазвучали просительные нотки. Я мысленно ругнулся: с Эмилем так нельзя, с ним жестко надо.
— Не, не, не! — Лапин покачал головой. — Из-за какой-то пропажи с ума сходить мы не будем. Этот товарищ, небось, на сеновале где-нибудь ночует или вообще по бабам загулял, а мы тут будем предрассудками страдать. Не катит, дядя Миша. К тому же вы местный, знаете здешние края.
— Знать то знаю…
— Или вы боитесь? Нас тут трое взрослых мужчин, между прочим.
— Слова-то выбирай, малый, — процедил Иваныч.
— Вот и лады, — ехидно улыбнулся Лапин.
Я попытался было что-то вякнуть, но он даже слушать не стал. Просто взял свою посуду и пошел в лес. Самое неприятное было в том, что мы и возразить-то ему толком ничего не могли. Аргументов не было.
Делать нечего — пошли.
В лесу было тихо. Деревья стояли без движения. То есть совсем без движения. Словно оцепенели. И птицы не пели. Только где-то слышался треск сломавшейся ветки или глухой шлепок упавшей на землю шишки. Мы шли молча. Как-то получилось, что Лапин стал во главе отряда, хотя раньше там был Иваныч. Эмиль нарочито спокойно прочесывал землю.
— А тут крупные звери есть? — спросил я дядю, чтобы как-то снять напряжение.
— Только лось. Если ты про медведей или кабанов, то нет.
— А волки? — вставил Лапин.
— Нет. Лисицу в прошлом году видели…
Разговор заглох. Я обратил внимание на то, что деревья здесь отличались не только высотой, но были толще и в диаметре, причем стояли достаточно далеко друг от друга. Свободное пространство занимал орешник или крапива. В обилии рос папоротник. Прямой солнечный свет проникал сюда тонкими лучиками, с трудом прорываясь сквозь густую листву. А еще там стоял какой-то особенный, пряный запах. Слабый, но ощутимый.
Прошло где-то с полчаса после перехода через реку, когда один из нас крикнул:
— Ребята! Я, кажется, нашел.
Это был Иваныч. Мы подошли и уставились на находку — белый гриб. Иваныч смотрел на него с таким видом, словно обнаружил давно потерянную вещь.
Гриб был крепенький, прямой, недавно выросший. Идеальные пропорции, молодая мякоть.
— Ну что, беру свои слова назад, — дядя присел на корточки, срезал добычу и поднял повыше, как флаг.
— Boletus betulicolus, — провозгласил Эмиль. — Кушать можно.
— Хорош, — похвалил я. — Значит, надо искать соседей.
И мы стали искать. Двигались по спирали от места, где нашли первый.
Вы, наверно, уже догадываетесь, что произошло дальше. Да, именно: после первого нам попались еще два — один длиннее, другой покороче. Росли из одного корня. Эти тоже оказались свежими.
— А вот это уже дубовики, — заметил Лапин с видом эксперта, — но тоже съедобные.
— Без тебя знаю, — весело проворчал Иваныч, работая ножом. — В хорошую погоду я их ведрами таскал.
Наши поиски продолжились. Мы не спешили — боялись пропустить хотя бы одну находку. Метров через пятнадцать нас ждала следующая порция, на этот раз в одном месте торчала сразу дюжина боровиков. Грибы будто сошли с картинки. Все как один правильной формы, свеженькие, упругие. Иваныч быстро повеселел. Да и у нас не было повода грустить. Настроение в нашем отряде поднялось, и Эмиль даже запел, подтверждая сей факт.
Забросив урожай в корзину, я огляделся, чтобы выбрать направление. Чуть в стороне копались в траве мои спутники. Я сделал несколько шагов и завидел впереди что-то бледно-серое. Пошел туда. По мере приближения оно трансформировалось в обычное пятно плесени на черном пне. Зато возле пня торчал грибок — и тоже белый. У меня привычка есть — всегда осматриваться. Вот и тогда, прежде чем срезать гриб, я пошарил глазами по сторонам. Впереди, в десятке метров отчетливо виднелись две бурые шляпки и светлые ножки. Добравшись до них и срезав, я снова осмотрел участок. Примерно на таком же расстоянии торчал еще один гриб, а в метре слева от него — целых три.
— Мужики! — кричу. — Я грибное место нашел.
— Мы тоже! — кричат в ответ.
— Рулите сюда!
— Ща-ас!
Они подошли — довольные, счастливые. Иваныч показал свой улов, Эмиль — свой. У обоих грибы оказались красивые, цельные. И, что интересно, мясистые. Помню, специально взял один гриб, разрезал его вдоль ножки надвое и посмотрел мякоть. Внутри боровик отливал нежно-розовым, без каких-либо следов гниения.
— Ребята, сегодня удачный день! — ликовал Иваныч. — Ты молодец, дорогой! Просто умница!
В порыве симпатии он стиснул Лапина в объятиях и потрепал по шевелюре.
— Вы вон туда посмотрите, — сказал тот и показал вперед. Мы увидели площадку, усеянную белыми грибами, и оперативно принялись за дело. Расчистив место, снова осмотрелись.
— Парни, — тихо сказал дядя, стоявший справа от меня. — Я вижу еще. А там, подальше — еще.
— Я тоже, — сказал Эмиль откуда-то слева.
— И я, — говорю, а сам смотрю точнехонько прямо.
И знаете, что увидел? Грибы тянулись цепочкой, с интервалом в пять-шесть метров. Какое-то время мы молча пялились на окружавшие дары леса, пытаясь осознать происходящее.
— Вы как знаете, — сказал Иваныч. — а я пошел набирать.
Лапин выразился в том же духе. Мы договорились, что встретимся здесь через какое-то время. Эмиль повязал на ближайшей ветке желтую тряпицу, чтобы отметить место.
И мы разошлись. Я собирал грибы, старался запомнить направление, и двигался вперед. Подойду, присяду, срежу, положу в корзину. И так много раз. Однажды наступил момент, когда класть очередной гриб оказалось некуда. Моя корзина была набита доверху. Пришлось повернуть назад. Хотя впереди еще росли десятки, сотни отличных грибов, для сбора которых понадобилась бы, пожалуй, небольшая тележка.
В условленном месте меня уже ждал Эмиль.
— Их там тысячи, — произнес он, выкатив глаза, и продемонстрировал свое ведро, плюс еще целлофановый пакет, забитый грибами под завязку. — Никогда не видел столько.
— А Иваныч где?
— Пока не пришел.
Я взглянул на часы и зафиксировал цифры 18:20. Пора было возвращаться. На небо сверху легла тень крадущейся ночи. Решили, что подождем. Куда он от нас денется, в конце концов? Никуда. Пока время шло, стали обсуждать столь феноменальное количество грибов. Эмиль сделал предположение, что здесь очень богатая веществами почва, а в Староверском бору грибы не растут по причине естественной преграды — реки. Поразмыслив, я согласился с Лапиным. Да, тут нужно сделать оговорку и сказать, что я категорически не верю во всяческую мистику, паранормальные явления и народный фольклор, поэтому заведи мой друг песню о леших, заманивающих нас вглубь для расправы, я бы поднял его на смех, а затем подверг разрушительной критике.
Иваныч не появился спустя полчаса, не явился и через час.
Мы забеспокоились. Решили сами пойти в том направлении. Эмиль достал свой мясницкий нож и посоветовал не выпускать из рук мой. Хотя выглядело это довольно карикатурно, мне стало как-то не по себе. Вдруг окружающее пространство сделалось чуждым — я остро чувствовал это кожей. Каждый звук вызывал беспокойство и заставлял прислушиваться. Казалось, что из глубины чащи на тебя внимательно смотрят чьи-то глаза.
(Очередной продолжительный глоток воды из стакана и на этот раз долгая, минутная пауза)
Вы смотрели мультик про Алису в стране чудес? Это хорошо. Сейчас объясню, почему.
Мы шли по следу пеньков от срезанных грибов сотню или полторы сотни метров. Ландшафт постепенно понижался. Выходило, что мы вступаем в низину или овраг. Вокруг жужжало комарье; насекомые остервенело жалили незащищенные участки кожи. Но вскоре мы начисто про них позабыли.
Пеньки закончились — дальше начались грибы. Очевидно, у дяди тоже оказалась переполненной посуда. Но почему-то вместо того, чтобы развернуться, он пошел вперед. Почему? Из любопытства, полагаю. И мы последовали дальше. Грибы продолжали расти в одинаковых интервалах, где-то отклоняясь, но в целом сохраняя направление. Сбоку тоже проглядывали шляпки. Может быть, образовывали вторую дорожку — да кто их знает. Чем дальше мы продвигались, тем очевиднее становился один факт.
Грибы увеличивались в размерах. Я отчетливо понял это, когда встал рядом с очередным боровиком, шляпка которого достала мне до коленной чашечки. К вашему сведению, это уровень в сорок-пятьдесят сантиметров. Неплохо, правда?
Мы почти не говорили. Достаточно того, что мы видели и запоминали. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Шаги наши сделались медленнее, осторожнее. Мы не шли — крались, стараясь не задеть грибные зонты удивительно громадных маслят, сыроежек, волнушек, подосиновиков и подберезовиков, семейств опят, лисичек и, конечно же, белых королевских грибов, которые росли все скопом и в таком обилии, что, казалось, нас окружает грибная ферма.
Внезапно деревья расступились, открывая вид на небольшую прогалину. Картина, открывшаяся перед нами, по степени фантастичности могла бы соперничать с самым тяжелым наркотическим бредом или оказаться плодом воображения какого-нибудь сочинителя, типа Льюиса Кэрролла. Точно так же, как в его «Алисе», здесь росли грибы, достигавшие в высоту метр или полтора. Многие из них представляли собой засохшие, окаменевшие остовы, полуразрушенные и полые внутри. Другие же, наоборот, казались свежевыросшими, они сально поблескивали в серых отсветах дня. Для полного комплекта не хватало еще гусеницы и сумасшедшего кролика. Мы с величайшей осторожностью подошли к центру площадки и тут увидели Иваныча.
Мой дядя лежал на земле. Рядом валялась опрокинутая корзинка. Грибы наполовину высыпались, некоторые раздавило. Я бросился к Иванычу, потряс его за плечи. Дядя не реагировал; похоже, находился в состоянии обморока. Но при обмороке глаза человека закрыты, правильно? А его широко открытые глаза пожирали небо. Оказавшийся рядом Эмиль предположил, что это паралич и указал на скрюченные руки и ноги. Я пригляделся. Действительно, конечности моего дядьки скрутило, будто от сильной судороги; на ощупь они были, как деревянные. Еще его бескровное лицо и шею, словно мука, обсыпал какой-то бледно-желтый порошок, что мне сильно не понравилось.
Затем Эмиль стал орать. Громко и истерично, как баба. Никогда бы не подумал, что он способен на такой крик. Лапин пятился и показывал куда-то в противоположный конец полянки. Я посмотрел в указанном направлении.
И увидел.
Там находился крупный валун, спиной к которому прислонилось существо, отдаленно напоминавшее человека. Похоже, оно лежало здесь давно. На людское происхождение прямо указывала обычная одежда. Оставив на время Иваныча, я медленно подошел поближе. Страх почему-то отсутствовал. Расстояние до существа сокращалось, и по мере приближения я смог разглядеть детали. Остановившись в паре метров, я внимательно осмотрел это.
Несомненно одно — несчастный когда-то был самым обычным мужчиной. Но сейчас он представлял собой рыхлое, белесое с трупными пятнами месиво в людской оболочке, по всему телу которого росли грибы. От него густо несло гнилью и сладковатым ароматом нагноения. Кожу покрывала пленка слизи. И грибы. Десятки грибов торчали из его груди, безобразными фурункулами бугрились на руках, прорывались из-под одежды, раздувая габариты тела, отчего возникало чувство, что его вот-вот разорвет от внутреннего давления. Из мест, где они разодрали кожу, сочилась ржавая жидкость, от одного вида которой возникали рвотные позывы. Выходило, что его плоть выполняет роль своеобразной питательной среды. И знаете, какие грибы росли на нем? Опята. Самые обычные, мать их, опята. Готов спорить, съедобные.
— Дима? — беспомощно позвал Лапин, топчась где-то сзади. Слишком поглощенный увиденным, я не сразу удостоил напарника ответом.
— Дима, умоляю, пошли отсюда!
Я мельком глянул на Лапина, а когда вновь повернулся к существу, оно уже смотрело на меня. Оказывается, оно еще жило. Каким-то непостижимым образом жило. Представляете? Зрачки обесцветились и колебались, как отражение в пруду. Я замер, словно под гипнозом: зачарованно наблюдал, как его рот медленно раскрывается, и клейкая слизь растягивается между верхней и нижней губой.
— Спо… — промычало оно, но не в силах закончить фразу, расслабило мускулы…
Не помню, как ушел оттуда. Кажется, меня оттащил Эмиль.
Зато хорошо помню еще один эпизод. Мы стоим над Иванычем, стараясь не смотреть в сторону умирающего чудовища, и пытаемся принять какое-то решение. Очевидно, что дядя парализован и придется тащить его на себе. Лапин вынул свой чудо-навигатор, но эта высокотехнологичная ерунда в чаще не работала. Впрочем, как и мобильники. Наблюдая за тем, как он терзает свою игрушку, я еле сдерживался от того, чтобы не дать дураку бодрящую пощечину.
Потом говорю. Четко, по слогам:
— Эмиль. Убери. Навигатор. В карман.
Ему хватило ума послушаться. Но вот дальше он совершил форменную глупость. Дело в том, что он увидел… как бы описать поточнее… грибной бутон. Эта штуковина торчала неподалеку от места падения Иваныча. Внешне она выглядела, как гриб на длиннющей ноге, увенчанный вместо шляпки (как и полагается нормальному грибу) некой сферической штуковиной, радужно переливающейся в зависимости от угла обзора. Примерно так же красиво играют цветом мыльные пузыри. Материал, из которого она состояла, можно сравнить с крыльями стрекозы — такой же пластинчато-тонкий и полупрозрачный. Эмиль подошел к бутону, который торчал примерно на уровне плеч, и попробовал тронуть его пальцем. Бутон задрожал и чуть увеличился в размерах. Затем я заметил неподалеку точно такой же бутон, но раскрытый, словно кожура от мандарина.
И догадался.
— Эмиль! — крикнул я. — Беги!
Эмиль побежал.
Через секунду бутон с оглушительным хлопком лопнул. В воздухе расплылось облако желтоватого дыма, которое очень быстро расширялось и грозило накрыть всю полянку. Я схватил Лапина за руку и сильно дернул за собой. Мы побежали, не разбирая дороги. Естественно, позабыв все на свете, включая Иваныча и тару с урожаем. Мы бежали, продираясь сквозь сучья, спотыкаясь о пни, увязая в лужах грязи, не разбирая дороги — бежали слепо и энергично, словно животные, преследуемые опасным хищником.
Марафон продолжался минут десять.
После мы долго пытались отдышаться: я, привалившись спиной к дереву, Эмиль, сев прямо на поваленную сосну. А потом обнаружили две вещи.
Первая: мы заблудились.
Вторая: стемнело.
Вот тогда-то я понял, что просто выпутаться из истории не удастся. И в тот же миг увидел прямо перед носом гриб. Свеженький, аппетитный боровик. Готов поклясться, раньше на том месте было пусто.
Я в ярости вырвал его с корнем и зашвырнул куда-то в кусты.
— Спокойно, дружище, — говорил Эмиль. — Все нормально. Мы выберемся.
Мы невольно осмотрелись. Грибы окружали нас. Эти проклятые создания торчали повсюду — спереди и сзади, слева и справа. Клянусь, я бы не удивился, если бы тотчас они вылезли из земли, раззявили зубастые пасти и потянулись к нам.
— Что это за дрянь? — спросил я Лапина. — Ты видел раньше что-нибудь подобное?
— Никогда.
— Напряги мозги, ты же у нас эксперт!
Эмиль злобно посмотрел на меня и огрызнулся:
— Не знаю я! Похоже, весь лес опутан одной грибницей. Возможно, какой-то новый вид. Надо выбираться отсюда, потом разберемся.
— Я без дяди не уйду. Нужно вернуться и вытащить его оттуда.
— Забудь об этом, Дима, — покачал головой Лапин. — Боюсь, ему уже ничем не поможешь.
— Что? — Я подошел к другу поближе. — Что ты несешь? Он был живой, понимаешь, он и сейчас живой. Ему срочно помощь. Пошли.
— Нет.
Я ошалело уставился на Лапина, не в силах что-либо сказать. Паршивец уперся, как баран.
— А если бы на его месте оказался ты? — наконец спросил я.
— Дима, я туда не пойду. Можешь набить мне морду, но я шагу в ту сторону не сделаю.
— Очко заиграло, — сказал я.
— Да, — сказал он и посмотрел мне в глаза.
По крайней мере, честно, решил я тогда.
— Ну и козел же ты, — говорю. — Дай фонарик и спички, на всякий.
Он безропотно подчинился. Я велел ему ждать здесь, на этом же самом месте, и не дай бог, тебя, сволочь, здесь не будет — найду и сверну шею. Он кивнул, и я отправился назад.
В сгущающихся сумерках стало гораздо труднее ориентироваться. Я спотыкался на каждой колдобине, а прыгающий свет от включенного фонарика едва ли мог помочь проложить дорогу. Тем не менее, худо ли бедно, но я двигался. По крайней мере, это было лучше, чем сидеть одному в темном лесу без движения. Надеюсь, Эмиль догадается развести костер, думал я, чтобы было легче найти его. Грибы никуда не делись, по-прежнему выглядывали из каждого куста. Я нашел одну из их «цепочек» и пошел вдоль нее, надеясь, что моя гипотеза окажется верной, и вскоре одноногие начнут увеличиваться. Где-то в недрах чащи заулюлюкала неведомая зверюга. Потом возмущенно крикнула птица. Вскоре под ногами у меня зачавкало. Я посветил на землю и увидел, что иду по болотной жиже. В столбе света пролетела пара циклопического вида комаров. Впереди оглушительно квакали полчища лягушек. Что-то громадное — судя по всплеску — плюхнулось в воду. Полчаса я искал выход из этого поганого места, а когда выбрался, еще долго вытряхивал грязь из насквозь промокшей обуви.
Итак, одна вереница грибов привела меня в болото, вторая самым подлым образом закончилась. Однако я не отчаивался и пошел по третьей. На этот раз терпение мое было вознаграждено, но совершенно иным образом, чем предполагалось. Тьма к тому времени в лесу стояла кромешная, лишь звездное небо мерцало над головой. Грибы привели меня к площадке, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять — не та. Все же я задержался и вот почему. Полянку покрывали маленькие холмики земли, наподобие муравейников, а посреди нее торчала осевшая телега, насквозь пробитая лесной порослью. Разумеется, все это покрывали грибы, но в отличие от предыдущих, какие-то тощие и хилые. Я подошел к первому холмику, разворошил пальцем землю и наткнулся на что-то гладко-твердое. Расчистив этот участок и посветив туда фонариком, я вскрикнул. Пришлось снова навести луч света, чтобы убедиться: передо мной человеческий череп, из глазницы которого тянется поганка. Чуть выше его покрывала каска; я снял ее и нашел внутри жетон, с фамилией, именем и знакомой аббревиатурой — СССР. Обойдя это место, я обнаружил там еще много костей, остатков одежды, походных сумок, котелков, оружия (в основном модели «ППШ») и нагрудных значков с серпом и молотом…
Еще через час плутания я понял, что надежды найти первую поляну нет. Равно как и отыскать место расставания с Эмилем. Я кричал, звал Лапина, пока не сорвал голос на хрип. Тщетно. Никто не отозвался. Пришлось ночевать. Я хотел было развести костерок, но передумал. Так и уснул, скорчившись возле большого дуба.
На следующий день мне все же удалось дойти до условленной точки, но Эмиля там не было. Я сориентировался и, как мне казалось, стал двигаться все время на юг. Но лес все не кончался. Я провел там еще одну ночь. В ту ночь мне послышалось, как очень далеко кто-то истошно закричал, а потом этот исполненный отчаяния и боли крик оборвался. После я не смог заснуть, так и просидел остаток ночи, а едва начало светать, убрался восвояси.
Я вышел из лесу лишь к обеду третьего дня, если считать первым день нашего похода.
Добравшись до первой деревни, я пытался позвонить (телефон к тому времени разрядился), но меня почему-то посчитали за пьяницу, и только после долгих уговоров позволили связаться с родными.
Это все, что я могу рассказать.
Дальше вы знаете.
Илья выключил диктофон.
— Выходит, тогда, в лесу, вы видели Эмиля последний раз?
Сидящий напротив худощавый мужчина, Дмитрий Выготский, сосредоточенно кивнул и ответил:
— Да.
Выготский прошел за полтора дня тридцать шесть километров в южном направлении, но со смещением на восток, в то время как ему следовало двигаться на запад. Именно поэтому он не мог выйти из Ольховского леса, а когда наконец-то выбрался, то вышел к деревне Рябиновка вместо родного Клыкова. Эмиля Лапина так и не нашли. Михаила Выготского, дядю Дмитрия, тоже — несмотря на масштабные поиски. Врачи констатировали у выжившего сильное обезвоживание и истощение, а также психический шок. Сейчас, на момент интервью, он проходил реабилитационный курс в региональной больнице, куда и прибыл с визитом Илья, услышавший о столь необычном случае.
Он поднялся и протянул руку:
— Спасибо, Дмитрий, за то, что согласились поделиться, за подробную историю. Я обязательно напишу об этом, даю слово.
Выготский рассеянно сжал ладонь и, не выпуская ее, снизу вверх посмотрел на журналиста.
— Вы мне верите?
— Конечно, конечно.
— Кроме шуток, — серьезно сказал Выготский.
— Разумеется, верю.
Выготский отпустил руку и, откинувшись на подушку, спросил:
— И что вы об этом думаете? Лично вы.
Илья засунул руки в карманы джинсовой куртки, словно пытаясь отыскать там несуществующую пачку сигарет, хотя бросил уже полгода как.
— Мне трудно дать вам четкий ответ.
Выготский молча продолжал сверлить его отстраненным взглядом.
— Думаю, нужно поднять соответствующую литературу, — добавил Илья. — Побеседовать со специалистами. Поспешные выводы здесь только навредят. Нужно предпринять экспедицию.
— Наверно, вы правы, — пробормотал Выготский.
— А вы? Есть у вас какие-то догадки насчет происшедшего?
Пациент пошарил глазами по потолку, словно пытаясь найти там ответ. Потом сглотнул и тихо сказал:
— Я скажу вам одно. Они будут расти и дальше. Может быть, в других местах. Им нужна почва. А в Ольховский лес не ходите.
Илья оставил ему визитку и пакет фруктов. Если все действительно произошло именно так, у парня крепкие нервы, думал он, выходя из больницы. Рассказ не похож на придумку. Во всяком случае, правдоподобен. Интересный случай. Обычно ему приходится выслушивать белую горячку о пришельцах, параллельных измерениях, черной магии, но такое — впервые. Надо показать шефу, при надлежащем оформлении должно пройти. Сделаю разворот в следующий номер, окончательно решил он.
Придя домой вечером, Илья еще в прихожей услышал с кухни вкусный запах. Подкрался к жене сзади, приобнял:
— А что это у нас сегодня такое интересное?
— Да вот, решила опят нажарить с картошечкой. Бабушка-продавец говорит, свежие, только сегодня собрали.
Илья секунду смотрел на сковородку, и улыбка на его губах постепенно сползла вниз. Жена уже положила себе порцию.
— Ну, так что, будешь? — деловито поинтересовалась она.
— Спасибо, Лена, — сказа он. — Что-то не хочется.
— Как знаешь, — она отправила в рот первый кусочек и со вкусом стала жевать.
Илья плотно сжал губы, заставил себя отвернуться и пошел работать в комнату.
Автор - Кир Луковкин.
Источник.
Новость отредактировал Летяга - 28-05-2018, 12:51
Ключевые слова: Лес грибы опята избранное