Голод
Мои родители умерли в начале девяностых, оставив мне дом на окраине города и кучу долгов. После похорон я остался без денег. Выживал как мог: ишачил на стройках, разгружал вагоны, делал любую работу, чтобы хоть как-то остаться на плаву. Мечтал уехать, но на билет просто не хватало денег. Пробовал продать дом, но тогда избушка в частном секторе на окраине маленького городка никого не интересовала.Всё, что запомнилось из этого периода, это нехватка денег и сна. Спал при любой возможности, довольно часто проваливался в дрёму на ходу. Жизнь превратилась в липкий сон, который иногда отпускал меня. Если я не спал, то хотел есть. Я пытался вырваться, что-то изменить, но на большие шаги не хватало сил, а мелкие ни к чему не приводили.
В тот вечер я возвращался с железки (грузил вагоны) и уснул на остановке. Закрыл воспалённые глаза, чтобы спрятать их от света машин, и провалился. Когда проснулся, передо мной стоял мальчик: неряшливо одетый в осеннее пальто, совершенно неуместное в июне. Хотелось есть, но как-то… иначе.
Мальчик пристально смотрел на меня большими карими глазами и кусал губу. Иногда он замирал, прислушиваясь к чему-то, и тряс головой, тогда неряшливая чёлка падала ему на глаза. Я собрался встать и уйти, но мальчик опередил меня. Он вытянул руку к моему лицу и что-то пробормотал. Я разобрал только вопросительные интонации и слово «мясо». Не успев даже понять, что от меня хочет этот пацан, я кивнул.
Мальчик улыбнулся и открыл рот. Передние зубы были ровные и белые, но чем дальше от резцов, тем длиннее и тоньше становились они. Рот продолжал открываться, обнажая всё больше и больше зубов. Верхняя часть головы почти откинулась назад, открывая спрятанную пасть. Пасть захлопнулась с мерзким хлопком.
— Хочу! — визгливый голос неприятно резанул уши.
Я дёрнулся, пытаясь бежать, но тело не слушалось меня. Тёплые волны накатывали и уходили, хотелось спать, мысли стали вязкими. Я начал раскачиваться в такт нахлынувших волн, все чувства пропали, стало тепло и уютно. Мальчик поманил меня пальцем, и я послушно двинулся за ним. Я почти ничего не чувствовал, только иногда просыпался звериный голод.
В себя я пришёл в заброшенном дворе. Обгоревший дом закрывал его от дороги, а сам двор давно зарос высоким бурьяном. Мы были вдвоём. Я хотел что-то сказать, но мальчик лишь раздражённо посмотрел на меня, и нахлынувшая волна смыла все желания.
Я пропустил момент, когда появились остальные дети. Не знаю, сколько их всего было, но каждый пришёл не один. Две девочки привели толстую женщину, высокий тонкий мальчишка — старика. Я не мог разглядеть других взрослых, но уверен, что рядом с каждым стоял ребёнок. Двор медленно заполнялся. Последним пришёл тощий подросток, а с ним две молодые девушки в ночнушках.
С каждым новым ребёнком во дворе странный, словно чужой голод усиливался. Голова кружилась, я словно тонул в тумане, время от времени проваливаясь в темноту. Мне всё казалось, что вот-вот немного, и я упаду, но тело совершенно не реагировало на мою слабость. Я стоял прямо, как штык.
Дети собрались в центре двора. Иногда от них долетал лёгкий шёпот, он постоянно повторялся, как лёгкая, но назойливая мелодия, которая становилась всё быстрее. Взрослые вокруг раскачивались в такт этой мелодии, их широко раскрытые глаза не двигались. В какой-то момент я провалился в эту мелодию, перестав замечать, что происходит вокруг.
Неприятный хруст отрезвил меня. Я не мог рассмотреть, что делали дети, голова не поворачивалась. Хруст усиливался. Каждый звук отдавался ударом в голове. Хотелось кричать, но с губ срывался только слабый вой. Когда хруст прекратился, тишина показалась мне божественной, но перерыв был недолгим. Хруст снова начался, в этот раз у меня за спиной. В этот раз всё кончилось быстрее.
Это повторилось ещё два раза, прежде чем я увидел, как появляется этот звук. Дети обступили толстую женщину. Кто-то из них сделал шаг вперёд и поднял руку к лицу женщины. До меня долетел непонятный звук, и женщина рухнула на землю. Почти мгновенно дети прыгнули к ней. Они рвали её зубами, как голодные собаки кусок мяса, и всё это сопровождалось этим отвратительным хрустом. Не выдержав, я закрыл глаза.
Хруст прекратился, и я услышал лёгкие шаги, дети приближались. С их приближением чужой голод зашевелился внутри. Или это был страх? Всё ещё скованный тёплыми волнами, я плохо понимал, что чувствовал.
Вдруг я понял, что дети стоят вокруг и ждут, чтобы я открыл глаза. Почему-то для них было очень важно, увижу ли я их перед смертью. Для них это часть ритуала, и своим поведением я нарушаю его. Глаза — это было последнее, что ещё слушалось меня, и я не собирался их открывать.
Тихий шёпот, и я почувствовал, как веки поднимаются против моей воли.
Мальчик стоял, протягивая ко мне руку. Ладонь приковывала взгляд, я пробежался глазами по линиям и упал на колени. Мне показалось, что остальные дети приготовились к броску. Не уверен, что это было так, перед глазами стояли картины расправы над женщиной. Силы покидали меня, я опёрся руками о землю, из последних сил стараясь не упасть. Чем слабее становился я, тем сильнее поднимался во мне голод.
Я поднял глаза, моя голова находилась напротив руки мальчика. Голод захлестнул меня. Я почувствовал, как сковавшие меня волны гаснут. Я дёрнулся вперёд и впился зубами в руку. Что-то кислое потекло по моим губам. Мальчик удивлённо смотрел на меня, пока я сжимал зубы на его пальцах. В его взгляде не было страха, только удивление и восторг. Детский восторг, как у ребенка, с которым заговорила детская игрушка. Волны, сковавшие меня, лопнули и пропали, а вслед за ними пришёл страх.
Остальное я помню отрывками. В память врезалось, как я перелетаю через забор и бегу, постоянно оборачиваясь, а дети смотрят мне вслед. Меня никто не преследовал, но это пугало ещё больше.
Я помню, как ворвался в лес и ветки больно хлестали меня по лицу. Кажется, об одну из них я разбил нос. В себя я пришёл к обеду. Весь в крови и царапинах, я лежал на поляне в нескольких километрах от города.
В город я вернулся после наступления темноты. Осторожно прокрался задними дворами к своему дому. Умылся, переоделся. Всё это время я считал секунды. Стоило сбиться или остановиться, как в памяти всплывал тот двор, и я начинал задыхаться от паники.
Я не сразу заметил пакет, стоявший на столе. Я заглянул внутрь. На негнущихся ногах я вышел на улицу. По дороге меня несколько раз вырвало.
Я уехал из города на попутках, просто назвал самый отдалённый пункт, о котором знал. Добравшись до него, отдышался и двинулся дальше. Я прошёл почти всю Россию, осел в маленьком городке. Для знакомых у меня целая легенда о том, откуда я. Воспоминания о родном городе и его улицах крепко спрятаны внутри. Но даже спустя двадцать лет мне снится полиэтиленовый мешок, туго набитый мясом вперемешку с откусанными пальцами.
Источник
Автор неизвестен
Ключевые слова: Дом дети мясо мальчик хруст