Ночной гость
Ночь выдалась темная, в лесу у костра сидел человек. Время от времени подкидывая в костер дрова, замирал, глядя на пламя, которое наталкивало его на размышления о смысле жизни. Пустота какая-то внутри. С одной стороны, отрешение от всего, с другой - спокойствие.Рядом никого и ничего, все заботы остались там, в городе. Лес вообще действует на всех по разному, да и я не исключение, мысли философские посещают: как, что, почему. Ночью же всё кардинально меняется, появляется чувство беспокойства, если ты один. На дорогах и тропах ещё туда сюда, а вот в лесу…
Поэтому лучше устроится на ночёвку у речки, как-то спокойнее себя чувствуешь. Возможно, точно так же, в далеком сорок третьем году, грелся у костра и брат моего деда, тоже ветерана.
Да судьбы у них сложились по разному, много солдат тогда полегло в этих лесах. Поиски его захоронения и обстоятельств гибели ни к чему не привели, документов сохранилось мало, да и из-за равнодушия нынешних чинуш вряд ли уже удастся вывести его имя из списка пропавших без вести. Удалось только определить приблизительные время и район гибели.
Осталась только уверенность в том, что погиб он не зря, да память о нем в нашей семье. Сколько вас таких, преданных сынов, отдавших все своей Родине, сейчас лежит по полям и лесам, и здесь, у станицы Шапшугской.
Не предавшие Родину, но преданные нами. Размышления прервало потрескивание костра, стало тепло. А подсядешь ближе к нему, так и обдаст приятным жаром, каким-то своим танцем пляшет огонь, показывая временами разные фигуры.
То птица раскинет крылья, то собака появится, а вот мелькнул чей-то лик.
Кажется, что привалившись спиной к дереву и глядя на огонь, можно провести здесь вечность. Ощущение времени теряется. Час ночи? Или уже три? Отсчёт сейчас другой, периодичностью подкладываемых в костёр поленьев.
— Не напугал? Пустишь погреться? Не помешаю?
Мужской голос прозвучал неожиданно, но не напугал.
— Присаживайся, — шучу, — гостем будешь.
— Да я недолго, курну и пойду дальше.
Человек подошёл ближе. Достал кисет! Ого! Неужели кто-то ещё до сих пор умеет крутить самокрутки? Чудно как-то.
— Составишь мне компанию? Может, соточку для сугрева? — предлагаю.
Не спеша отвечать, человек отрицательно кивает головой в сторону пустой бутылки.
— Благодарствую! Я своё уже выпил.
То ли грусть, то ли ирония прозвучала в голосе. Или мне показалось?
— А ты хорошо держишься, — усмехнулся одобрительно ночной гость.
— В смысле? — переспрашиваю, недоумевая.
— А, это!? — улыбнулся я.
— Это не моя, я когда место под костер расчищал, нашёл. Старая, скорее всего. Смотри, видишь, на донышке надпись: «завод имени Сазонова». Как-то читал, что на этом заводе перед Великой Отечественной войной работал стеклодувом будущий Герой Советского Союза Ларионов Георгий Петрович. Лётчик-истребитель. Геройский мужик! Получил Героя, в марте 1940 года за финскую. А в Отечественную провоевал всего месяц и погиб.
Так вот держишь эту бутылку в руках и думаешь, а ведь всё может быть, может, он её в своё время и сделал.
— А? Как считаешь?
— Да-а… Война, война… Лицо человека стало серьёзным. Скорее, даже суровым.
— А это откуда?
— Каска-то? Была тут история не так давно, по осени лесники наткнулись на останки нашего солдата. Недалеко отсюда, кстати, метров двести, не больше, там воронка здоровенная, вот он в ней и лежал, под деревом, присыпало, видать, землёй при разрыве.
Я сам-то не видел сначала. Был после того, как его выкопали. Нашёл в отвале пару косточек и штык от винтовки.
Мы с товарищем ту яму закопали, неловко как-то оставлять, могилой служила ему всё-таки. Собеседник взял тронутый ржавчиной стальной шлем.
Повернул его «лицом» к себе, пальцы погладили пробоину от осколка.
— Вот оно значит как, — произнёс задумчиво. И вдруг оживился.
— Ты землянки видел за дорогой, справа от хутора?
— От какого хутора? — удивился я, — Там от старого хутора один фундамент всего остался.
Не обращая внимание на мои поправки, ночной гость продолжил.
— Это в 1943 было, зачитали нам приказ перед строем, строго-настрого запретили передвигаться в светлое время суток, наступление готовилось, значит, верная примета. Да и авиация немецкие позиции бомбила нещадно, где земля, где небо не разобрать было.
И, как-то в ночь, всех подняли, всё задвигалось люди, техника, мы сразу поняли, началось! Наше время пришло!
— Да не удивляйся ты так! Просто слушай, тут такой шквал огня был. Немчура, что и говорить, вояки крепкие, по обоим флангам у них траншей километры, колпаки бронированные. Наши пушкари так и не смогли всё подавить.
Ну, а что поделаешь? Стоять на месте нельзя, растопчет авиация, вот тут «фрицы» и опомнились, н-да.
Некоторое время он молчал, сделал последнюю затяжку, бросил окурок в огонь, кивнув на каску, добавил.
— А солдатик этот с пулеметом бежал, да не сберёгся, пулю в грудь получил, а следом и осколок в голову; всё, жизнь солдатская кончилась. Хоть и носил оберег, чтобы вернуться, но Судьба, разве уйдёшь от неё?
— Дважды земля принимала его, тогда и сейчас.
— Не слышал, что было с ним после того, как нашли?
— Отправили косточки в район, чтобы определили, от чего погиб, да так и не смогли.
А потом закопали там же, в районе, как неизвестного, вместе с умершими бездомными, значит. Ну а что? Тоже ведь люди, всё не бросили.
— Неужели такое может быть? — в изумлении от услышанного большего выдавить из себя было просто невозможно.
— Не по человечески как-то, а вообще, откуда ты всё это знаешь?!
— Пойду, пора мне. Откуда знаю? Да как тебе сказать. Поверишь ли? Это моя каска. Дай-ка руку свою, вот, возьми на память, у меня больше нет ничего, да и ни к чему, вроде.
Необычный гость отошёл от костра, темнота ночи поглотила его.
Разжав ладонь, вижу на ней солдатскую пуговицу со звездой. Напоследок слышу далёкий голос:
— Знаешь, ты себя да людей не вини. Ни к чему. Я вас простил.
Новость отредактировал Летяга - 13-10-2017, 07:42
Ключевые слова: Ночь в лесу у костра мужской голос пару косточек и штык простил