Крик мёртвой лошади
Ночь давно спустилась на землю. Среди редкой травы и невысоких кустов расстелился туман. Словно густая сметана, он медленно стекал в окопы, опоясавшие подступы к Берлину. Это был последний рубеж.В окопах сидели юноши. Скорее, даже мальчишки. Серая форма была многим велика, каски сползали на глаза. Все дрожали. Кто-то дышал в сложенные ладони, чтобы хоть как-то согреться. Кто-то тихо молился, глядя на звёзды. Их забрали буквально пару дней назад. Многие до этого даже ножа в руках не держали. Но приказ фюрера – есть приказ, и истинный ариец должен исполнять его с гордостью.
Эта мысль была единственным, что согревало Рудольфа. Поёжившись, он поднял глаза. Гауптман Мауэр – заросший мужчина с глубоким шрамом на месте левого глаза – жадно глотал из банки тушёное мясо. Он сидел на целом ящике с консервами, но при любой попытке приблизиться скалился, словно оголодавший зверь. Его единственный рубиново-красный глаз зловеще сверкал в темноте. Порой он сверху вниз смотрел на Рудольфа, но был слишком увлечён едой, чтобы прогнать.
Мальчишка смотрел на него с восхищением. Его голубые глаза улавливали каждое движение мужчины. Даже в резких, дикарских жестах и взглядах юнец видел манеры истинного лидера, достойного быть в рядах вермахта. С ещё большим восхищением мальчик разглядывал железный крест на груди гауптмана, сиявший в бледном свете полной луны.
Вдруг кто-то потрепал мальца за плечо. Он оглянулся и увидел юношу постарше. Лицо его было измождённым, похожим на череп. В тёмных глазах застыл страх. Рудольф невинно улыбнулся. Это был друг его старшего брата, который с гордостью ушёл на фронт в первые дни войны. Мать так и не решилась показать младшему сыну похоронку, в которой даже не было фотографии…
- Ты ничего не слышал? – полушёпотом спросил молодой человек.
Только сейчас Рудольф заметил, какая тишина стояла в окопе. Лишь жадное чавканье гауптмана нарушало его.
- Нет, а что? – мальчик сам заговорил шёпотом.
- Крик мёртвой лошади. Все слышали… - юноша задрожал.
Его тихую речь без труда расслышал гауптман. Он резко соскочил с ящика и налетел на юнца.
- Что ты слышал?! – целый всплеск слюны ударил в лицо напуганного юнца. – Крик кого?!
Он не успел договорить. Над окопами разнёсся звук, похожий одновременно на скрежет металла и игру на сломанной трубе. Он резал уши несколько секунд, затем снова стих.
- Крик мёртвой лошади! Разве вы не знаете?! – завопил юноша, по его штанам расползалось мокрое пятно.
Гауптман дрожащей рукой провёл по шраму, рассекавшему лицо пополам. Вдруг он вскричал и бросился бежать, расталкивая напуганных детей. Одним прыжком он выскочил из окопа, но не успел ступить и шага. Что-то большое перепрыгнуло окоп, наполнив его запахом гниющего мяса. Раздался ужасный предсмертный крик. Через мгновение на дно окопа упало тело гауптмана. Оно было разрублено пополам, а головы не было вовсе.
Раздались крики, все стали разбегаться в стороны. Рудольф не успел ничего сделать. За считанные секунды его втоптали в грязь. Человек десять точно наступили на него, оставив большие синяки. Он плакал, словно младенец, пытаясь встать, но его снова и снова вдавливали в землю. Под конец он просто перестал пытаться.
С минуту ничего не происходило, а потом снова раздался зловещий вой. Очередная волна криков окатила поле. Что-то тяжёлое упало на Рудольфа. По его спине потекла горячая жидкость, в нос ударил запах железа. Вскоре к какофонии воплей присоединились выстрелы. Их ярко-жёлтые вспышки озарили окоп, и Рудольф вскрикнул. Он весь был усыпан трупами. Десятки тел уже начали остывать, сотни бились в агонии.
Что-то большое встало над ямой и снова издало свой ужасающий клич. В свете луны Рудольф разглядел его. Это была лошадь. Огромная, чёрная лошадь. Её морда кончалась рядами голых зубов, глаза горели, словно свечи. У лошади не было живота. Две половины соединялись одним лишь позвоночником, покрытым лохмотьями гниющей плоти. Ни одно живое существо не могло жить с такой раной, но она жила. Верхом на ней, без седла, восседал человек. Рудольф признал в нём красноармейца. Он видел их на фотографиях с фронта. Но что-то было не так…
Вдруг мальчика осенило – вся грудь солдата была изрешечена выстрелами. Но ему было всё равно, даже кровь не текла. Как ни в чём не бывало, он выкрикивал лозунги на непонятном, страшном наречии. Рудольф увидел его лицо и не смог сдержать крика. Лицо солдата было перемотано окровавленными бинтами, а его глаза светились, прямо как у его скакуна. Вдруг он замолчал и бросил взгляд прямо на мальчика. Тонкий детский крик огласил округу, смешавшись с гамом сотен голосов…
Когда солнце взошло, всё было кончено. На площади в несколько гектар не осталось ни одного живого человека. Вороны слетались на начавшие вонять трупы. В окопах и на траве валялись сотни изрезанных тел.
Раздался рёв мотора. Чёрный мотоцикл с коляской осторожно выехал в центр побоища. Два человека в форме и водитель сошли на землю, оглядываясь. Очередной рубеж был пробит. Всего пара рядов укреплений отделяла врага от Берлина. Высокий мужчина в фуражке выглядел озадаченным.
- Ничего не понимаю, почему здесь нет ни одного ивана? Разве наши дети, будущее нашей нации, настолько слабы, что несколько сотен не могут убить и одну ошибку природы?
- Думаю, дело не в этом, - ответил низкий мужчина со сверкающей лысиной.
Он наклонился и поднял что-то с земли. Это был обрывок зелёной ткани со странной нашивкой. На чёрном круге красовался кроваво-красный череп с человеческими глазами. По краю круга было что-то написано. Нацист подозвал водителя – то немного умел читать по-русски. Он приставил палец к строке.
- Што мертфо, то уше не убиць.
- И что это значит, унтер-офицер?
- Что мертво, то уже не убить, - с сомнением проговорил водитель.
- И что же, Иваны и мёртвых себе на службу поставили? – высокий рассмеялся.
- Не смешно, сэр, - низкий сделал жест рукой. – Разве вы не слышали об экспериментах по оживлению? Кажется, один американец проводил опыты над мертвыми, но исчез, когда…
- Хватит этих баек! – высокий был готов дать сослуживцу пощёчину. – Наверняка он просто утащили трупы своих, чтобы создать вид боеспособности! Лучше давайте…
Вдруг его прервало тихое бормотание из окопа неподалёку. Он медленно подошёл, доставая из кобуры пистолет. Водитель и его коллега застыли в оцепенении. Высокий сделал выпад и выставил оружие перед собой. Курок напряжённо щёлкнул, готовый быть нажатым.
На дне окопа сидел грязный мальчишка в порванной шинели. Он смотрел на свои руки. На них не было пальцев, будто их откусило какое-то крупное животное, вроде лошади. Он тихо тараторил, обливаясь слезами.
- Мертвецы, мертвецы, мертвецы, мертвецы…
Высокий согнулся и одной рукой выловил ребёнка из окопа. Мальчик никак не отреагировал, так и продолжал смотреть на изувеченные руки и бормотать одно слово. Трое окружили его, стали задавать вопросы, но он не отвечал. Тогда высокий со всей силы дал ему оплеуху. Мальчик умолк на секунду, а затем посмотрел ему прямо в глаза.
- Мертвецы! На нас напали мертвецы! Мёртвая лошадь съела их! Съела их!
Мальчишка забился в припадке. Ему уже нельзя было помочь. Слабый детский мозг плохо переносит ужасы войны. Высокий снова взялся за пистолет. Двое метнулись, чтобы остановить его. Они не успели. Громкий хлопок эхом разлетелся по округе.
- У нас есть дела поважнее, чем расспрашивать мелкого сумасброда. Садитесь! Нужно доложить об этом фюреру и выслать новых солдат!
Двое молча повиновались. Садясь в коляску, низкий нацист бросил взгляд вдаль. На невысоком холме кто-то стоял. Прищурившись, мужчина разглядел четыре маленьких огоньке, едва видных даже в тусклом свете рассвета. Он уже хотел окликнуть сослуживцев, но стоило ему моргнуть, как нечто исчезло. Он задумчиво взглянул на нашивку, зажатую в кулаке. Смутная догадка заставила его сердце ёкнуть, но он промолчал…
Вскоре они уже выступали с докладом в Рейхсканцелярии. Вернее, под ней. Отважный фюрер решительно скрылся в бункере, когда первая бомба упала на краю Берлина. Уже месяц он не выходил на свет божий. Разумеется, это был гениальный ход, который обязательно остановит унтерменшей в самый ответственный момент.
Высокий Клаус и низкий Дитрих стояли в кабинете Гитлера. Низкий потолок и серые стены давили, не давали дышать, но офицеры говорили ясно. Это был не первый их доклад. Хоть их имена не были отмечены ни в одном документе, они были одними из ближайших людей главнокомандующего и практически единственными, кто поддерживал связь Гитлера с внешним миром.
Фюрер сидел в кресле за широким столом. У него был усталый вид. Глаза ввалились, кожа туго обтянула череп, в волосах появилась проседь. С каждым словом подчинённых взгляд старика становился всё более обречённым. Время от времени он бормотал под нос проклятия. Отощавшие ладони сжимались в кулаки, но даже в этом жесте виднелась нарастающая слабость. Никто не говорил этого вслух, но все знали: смерть уже занесла над фюрером косу.
Когда отчёт подходил к концу, и Клаус упомянул о бреднях выжившего мальчишки, Адольф вдруг оживился. Его глаза вспыхнули, а лицо приняло испуганное выражение. Про «Крик мёртвой лошади» знали все. Эту байку начали рассказывать ещё в тот день, когда первый немецкий солдат поставил ногу на советскую землю. Конечно же, это был полнейший бред. Если кто-то и может поднять мёртвых на свою сторону, то точно не иваны. Так что все сообщения об этом явлении и отчёты по потерям сразу отправлялись в мусорку, хоть и делалось это втайне от главнокомандующего.
- Я знаю, вы куда больший скептик, чем я, - фюрер подал голос. – Но вы лишь недооцениваете угрозу. Сейчас само существование Германии стоит на карте, и вы не вправе игнорировать такую угрозу.
- Но фюрер!
- Никаких «но»! Дитрих, я поручаю тебе расследовать это! А Клаус, - Гитлер ощерился жёлтыми зубами, - будет сегодня же разжалован и займёт должность охранника фюрерсбункера.
Ноги Клауса подкосились, но он кивнул и по первому кивку главнокомандующего покинул кабинет. Дитриху же было приказано остаться. Фюрер сбивчиво объяснил свои опасения и расщедрился на небольшой отряд и лучшую машину из уцелевших под бомбёжками. В этом же кабинете Дитрих был повышен до генерала.
Разговор продолжился за ужином. Гитлер представил нового генерала остальным жителям бункера и разошёлся тирадой о том, что скоро в их руках окажется секрет живых мертвецов, и тогда они прямо в этом бункере создадут бессмертную армию, которая вмиг отвоюет всё, что Германия потеряла. Все, даже сама Ева Браун, смотрели на фюрера, как санитары смотрят на распоясавшегося, но безобидного пациента. Даже Дитрих испытал сомнения по поводу своего задания. Ужин, в котором только вино напоминало о былой роскоши, тоже не внушал уверенности.
Едва набив желудок, Дитрих отправился спать. Вопреки новому званию, его уложили в комнате для обслуги, на скрипучей железной кровати. На соседней койке лежал разжалованный Клаус. Он сменил китель на рубаху и недовольно пялился на бывшего сослуживца. Дитрих отвернулся к стене и заснул. Ему не было дела до Клауса.
Утром, ещё до рассвета, Дитрих покинул бункер. Во дворе канцелярии уже ждал отряд на шестиколёсном «Мерседес». Некогда этот железный зверь доставлял фюрера на его выступления. Во всей Германии не было автомобиля надёжнее. В проходимости он мог бы потягаться с танками, а в скорости многократно их превосходил. По крайней мере, так о нём говорили. Правда ли это, Дитрих уже не был уверен.
Отдав честь, солдаты помогли генералу сесть, и агрегат тронулся. В первую очередь нужно было вернуться на границу Берлина и поискать больше доказательств, выискать следы армии мертвецов и, в идеале, захватить «живой» образец. Последнее вызывало вопросы, ибо Дитрих не заметил в бункере никого, кто хоть как-то напоминал учёного.
Они стремительно миновали руины Берлина. Город был практически сравнен с землёй. Местами бушевали пожары. То и дело приходилось объезжать трупы разной степени свежести. В любой момент могла начаться очередная атака. План предполагал быструю работу. Нужно было до рассвета добраться до поля боя, потратить день на расследование и под покровом тьмы вернуться в бункер. Это хоть как-то повышало шансы на выживание.
Примерно через час они были на месте. Солнце уже поднялось над горизонтом. В темпе они спрятали машину в ближайшей рощице и в боевом порядке выдвинулись в поле.
- Смотрим внимательно! – приказал Дитрих. – Нам нужно всё: оружие, ткань, следы! Всё, что выглядит странно! Вперёд, фюрер надеется на нас!
Выкрикнув привычное «Хайль!», солдаты рассредоточились. Кто-то повязал платок на лицо. Уже стояла весенняя теплота, и тела начали гнить. Жуткий смрад разносился на километры. Если бы союзники пошли в атаку, им бы не понадобились карты – Берлин было легко найти по запаху.
Вскоре поиски дали плоды. Ночью прошёл дождь, но на земле ещё виднелось множество следов копыт. Парень из деревни, каким-то чудом добившийся больших успехов в рядах вермахта, без труда признал в них лошадь. Вот только походка лошадей была странной. Будто у них поминутно отказывала то одна, то другая нога. Неподалёку нашёлся кишечник с желудком. Выглядел он так, будто гнил не одну неделю, но самого трупа лошади нигде не было.
Солдаты даже заглядывали в окопы, но кроме мёртвых солдат ничего не видели. Многие из тел были расчленены и растерзаны. Солдат, не так давно воевавший с партизанами, сразу сказал, что это раны от красноармейской шашки. Ни одного пулевого ранения на трупах не было.
- Что же это, у иванов патроны кончились? – усмехнулся один из солдат.
Ему никто не ответил. Дитрих стоял возле машины и осматривал окрестности в тяжёлый бинокль. Из головы не выходил странный силуэт, увиденный накануне. Сам он лишь слышал байки солдат, вернувшихся с фронта. Один из них – исхудавший, уже седой в свои 20 лет – рассказал, как посреди ночи жуткий вой разнёсся над лагерем. И в тот же миг мёртвая конница обрушилась на нацистов. Сам солдат взобрался на ближайшее дерево, за счёт чего и выжил. Оттуда он видел, как сотни гниющих коней несут своих всадников в бой. Пули прошивали их тела, но даже не замедляли. Они размахивали шашками, перерубая пополам даже самых упитанных солдат.
Их речь была непонятной, но солдат распознал слова на русском, финском, польском и даже немецком. Он клялся, что видел мёртвых немецких солдат, на чьих касках был криво нарисован красный череп. Они будто не узнавали бывших сослуживцев и крошили их без капли жалости. Их лица были изуродованы смертью, а вслед за армией мертвецов летело облако мух, закрывающее всё небо.
Расправа заняла минуты, если не секунды. Мертвецы отхлынули, словно волна, и вскоре адские вопли их коней стихли. Рядовой просидел на дереве почти неделю. Он так впился ногтями в дерево, что они оторвались, когда разведывательный отряд вермахта снимал его с ветки. Почти месяц он не мог сказать ни слова и отказывался выходить из госпиталя. Кое-как, откормив успокоительными, его доставили на ковёр к генералу. Дитрих присутствовал на его докладе, тогда ещё в звании унтерофицера. От его рассказа у всех в комнате прошёл мороз по коже. Тогда скептицизм к таким историям ещё не насаждали в армии. Тем не менее, эту историю предпочли скрыть. Командование банально не знало, что делать. Помнится, тот солдат упоминал ещё что-то…
- Генерал! – один из солдат окликнул Дитриха. – Разрешите узнать, сколько солдат находилось в окопах на этом участке?
- Около трёх тысяч. Вы что-то обнаружили?
- Все трупы расчленены. Это осложняет счёт, но и без этого заметно, что тел куда меньше. К тому же мы обнаружили следы чего-то на подобии больших волокуш.
Генерал оживился и проследовал за солдатом. За внешним окопом виднелось несколько пар глубоких борозд в земле. Молодая трава вокруг была придавлена, будто таскали что-то тяжёлое. Местами виднелась засохшая кровь. Дитрих вспомнил, о чём отдельно упоминал седой рядовой. Мертвецы утаскивали уцелевшие трупы с собой.
Генерал поднял глаза на горизонт. Следы уходили далеко за холмы. Солдаты смотрели на него, слабо скрывая ужас. С минуту не было слышно ничего, кроме свиста ветра и тихого жужжания мух над окопами.
- Генерал, я считаю, что мы должны…
- Знайте своё место, фельдфебель. Мы должны провести разведку. Большой отряд будет заметен, а автомобиль слишком шумный. Мы пойдём пешком. Исследуем ближайшие 5-10 километров и вернёмся в бункер.
Рядовой, пивший из фляги, подавился и начал громко кашлять. Остальные трое молча уставились на генерала. Дитрих оскалился.
- Вы ставите под сомнение мой приказ? – протянул он, нащупывая на поясе пистолет. – Да будет вам известно, что это приравнивается к измене Германии и лично фюреру…
Солдаты вздрогнули и медленно двинулись вдоль борозд. Дитрих усмехнулся и пошёл следом. Наслаждение собственной властью затмило страх, его походка стала твёрдой, а взгляд излучал готовность ко всему.
Миновав холмы, они оказались на равнине. Борозды уходили вдаль, к тонкой полосе леса на горизонте. Вдоль них пролегали несчитанные следы лошадей. Тут и там всё ещё виднелись пятна и лужицы крови, словно тела выпадали из кузова, и их на ходу забрасывали обратно.
На то, чтобы миновать равнину, ушло полтора часа. На пути попалась лишь пара обрывков зелёной ткани и несколько выпавших человеческих органов, уже превратившихся в зловонную жижу. Перед лесом отряд остановился. Под недавно распустившимися кронами уже было достаточно темно. След пролегал прямо через заросли. Колючие кусты обещали «захватывающий» путь. Солдаты не успели ничего сказать.
- Мы пойдём напрямую. Вы впереди, я позади. Шагом марш!
Выстроившись в колонну, немцы вошли в тень листвы. Дитрих ещё не вошёл в заросли, когда издали донёсся стук копыт. Нацисты всполошились, стволы шмайссеров направились в разные стороны. Дитрих тут же растерял всю стать. Он безуспешно пытался вынуть пистолет вспотевшей ладонью. Стук копыт доносился отовсюду, приближался и удалялся одновременно. Что-то большое вдруг пронеслось в зарослях впереди, ломая ветки и кусты. Раздался оглушительный визг, от которого Дитрих упал землю и накрыл голову руками. Громыхнуло несколько выстрелов, шум стих, и генерал, дрожа всем телом, поднялся на колени.
С ним осталось трое. Четвёртая серая каска уже скрылась за холмом позади. Сослуживцы не осуждали его. Лишь страх перед генералом удержал их на месте. Они могли даже поблагодарить дезертира – он оставил свой рюкзак и оружие там, где стоял.
Дитрих тут же забыл, что произошло, и приказал двигаться дальше. Он торопливо собрал автомат и сумку беглеца. Его руки отвыкли от первого. По званию ему уже давно не приходилось стрелять из такого. Он лишь надеялся, что не забыл, как это делается.
Нехотя, ещё медленнее, чем прежде, они продолжили путь. Теперь каждый шорох заставлял их вставать на долю секунды. В тени деревьев мерещилось движение. Казалось, из-под каждого куста смотрит пара светящихся глаз. Один из солдат не выдержал и выпустил очередь по зарослям. В них не нашлось ничего, кроме пары убитых шальной пулей зверьков. В наказание его пустили на несколько метров вперёд остального отряда. Он стал первым из трёх живых щитов генерала.
В напряжении миновало много часов. Лес всё не кончался. Следы волокуш шли параллельно. Их было больше десяти. Видимо, тел было очень много. Крови на земле уже не было. Очевидно, она запеклась за несколько часов пути.
- Я думаю, мы прошли достаточно, - робко предложил один из солдат.
Дитрих оскалился и посмотрел вверх. Сквозь просвет в листве было видно, как чернеет небо. Уже были видны звёзды.
- Ладно… встанем на привал.
Секундная радость на лицах солдат сменилась глубокой печалью. Они с большой неохотой разбили лагерь, придавив заросли на небольшой площади. С собой не было ни палаток, ни зажигалок. Великий фюрер мудро рассчитал, что им придётся всего лишь расстрелять небольшой отряд мёртвых партизан, а не плутать по лесам целыми днями.
Разделив на четверых банку консервов, они улеглись на подстилку из веток и листьев. Оставалось молиться, чтобы ночью не пошёл дождь. Один солдат остался часовым и уселся под деревом, где его сложно было заметить. Так началась первая ночь «короткой разведывательной вылазки».
Вскоре генерал громко захрапел. Солдаты лишь притворялись спящими. Три пары глаз внимательно изучали завалившуюся на бок жирную тушу. Часовой медленно передёрнул затвор. Сослуживцы приподнялись. По их взгляду всё было ясно без слов. Сторож и сам понял свою ошибку. Если они избавятся от генерала, им придётся удариться в бега, иначе их казнят, как предателей. Останется лишь бежать к иванам, но на этом этапе войны им навряд ли нужны пленные.
Немец фыркнул. Его товарищи вскоре уснули беспокойным сном. Казалось, в любой момент зловещий враг явится на громкие звуки Дитриха. Несмотря на холод, на лбу часового выступил пот. Он нервно поглаживал ствольную коробку шмайссера, будто уговаривая оружие не подвести с самый важный момент.
Вдруг раздался шорох кустов. Часовой вскочил и вскинул автомат. Он ахнул. В зарослях перед ним сверкало две жёлто-зелёных точки. Их света было достаточно, чтобы разглядеть руку, сжимающую траншейный нож. Немец прицелился точно промеж горящих глаз. Мертвец не двигался. Неожиданно свет погас. Кусты затрещали и зашуршали. Звук быстро удалялся.
Часовой нажал на крючок. Оглушительная очередь сотрясла лес. В нескольких вспышках немец увидел то, что отпечаталось в памяти на всю жизнь. Существо, похоже на человека, бежало на всех четырёх конечностях. На нём была немецкая форма. Она была почти чистой, будто надетая ещё сегодня утром. Всего на мгновение чудовище оглянулось… и часовой прекратил стрелять. Он узнал побледневшее лицо. Ещё днём этот рядовой бежал от них. Он держал нож в зубах. Это было единственное, что он не выбросил при бегстве. На клинке виднелись следы крови. Со скоростью дикого зверя мертвец скрылся за деревьями.
Часовой оглянулся. Солдаты стояли, направив стволы в сторону кустов. Генерал сидел, растерянно оглядываясь. Он уже видел десятый сон о том, как фюрер вручит ему награду за заслуги перед Германией.
- Что случилось?! Где мы?!
- К нам пытался подкрасться рядовой Кларенс… бывший рядовой…
- Как вы это допустили?! – генерал стал брызгать слюной, но быстро успокоился. – Ладно, раз уж мы проснулись…
Он не успел договорить. Из лесу донёсся жуткий вой и приближающийся стук копыт. Среди деревьев показалось два десятка зеленоватых огоньков. Испустив боевой клич, первый мёртвый кавалерист одним ударом снёс голову немца. Генерал и два солдата бросились бежать. Колючие заросли быстро изорвали их штанины. Дитрих едва поспевал за подчинёнными.
Он услышал свист шашки над головой и рухнул на землю. Разрезанная фуражка упала перед ним. Видимо, мертвецы удовлетворились этим. Они продолжили гнать двух нацистов, перекрикиваясь на разных языках. Несколько раз тяжёлое копыто приземлилось в считанных сантиметрах от головы генерала, и он едва сдерживался, чтобы не вскрикнуть. Нельзя было так глупо выдать себя. С трудом нацист разобрал несколько фраз на немецком и французском.
- А с этим что?!
- К чёрту! От жирных никакого толку!
- Этих держи! Смотри, как бегают!
Даже эти слова сложно было разобрать. Мертвецы хрипели и булькали, а не говорили, но общались, как на одном языке. Наверняка это касалось и русских, но их варварского наречия Дитрих не понимал.
Кавалерия скоро удалилась, немногим позже стих и стук копыт, но Дитрих не двигался. Он боялся даже вдохнуть. Колючки больно впились в его руки и лицо, он наверняка что-то растянул, если не сломал. Из-за этого он не мог пошевелиться. Лишь когда солнечные лучи пробились сквозь кроны деревьев, немец осмелился подняться. Он испуганно огляделся, понимая, что местность вокруг ему совершенно незнакома. В вещмешке не было карты и компаса.
Вокруг ничто не напоминало о ночной атаке. Лишь с большим трудом среди травы удавалось различить конские следы. В какую сторону Дитрих не шёл, он видел эти следы. Будто мёртвая кавалерия заполонила весь лес. Трудно было сказать, в какую сторону они двигались. В отчаянии генерал решил двигаться вперёд. Выбора не было.
На ходу он опустошил оставшуюся в рюкзаке банку консервов и флягу. Этого хватило ненадолго, и голод вскоре вернулся с удвоенной силой. И без того нерасторопный генерал почти перестал двигаться. Почти каждые полчаса ему приходилось делать привал. Он перекусывал ягодами и двигался дальше. Так миновал день, и снова начало темнеть.
Дитрих завалился под большим дубом. У него совсем не осталось сил. Он не сильно разбирался в дарах леса, и теперь его тошнило, болела голова. Дрожа и шатаясь, он пытался что-то разглядеть в зарослях. Вдруг сдавало желудок. Струя жёлтой рвоты облила корни могучего дерева. От этого стало немного легче, но генерал не смог удержаться даже на коленях. Он пошатнулся и упал на грудь.
Так он лежал уже минуту, когда вдали что-то сверкнуло. На мгновение его сердце замерло, но он сразу заметил, что свет не движется, а цветом он больше напоминал свет из окна. Постанывая, немец поднялся на четвереньки и пополз на свет. До него дошёл запах еды, он почти мог почувствовать тепло очага.
Ушла вечность, чтобы доползти до столь желанного убежища. Это был небольшой дом из брёвен, явно недавно построенный. Из медной трубы шёл дым. Неподалёку стояло ещё пять-шесть таких избушек, а в конце поселения виднелось строение, похожее на конюшни. За ним стояло что-то высокое, что было не разглядеть в безлунной ночи.
Дитрих чуть не вскочил, чтобы бросится к приоткрытой двери, но его остановил голос изнутри. Он показался знакомым. Генерал подполз к окну и подтянулся на узком подоконнике. Он тихо взвизгнул.
Дом был обставлен бедно: четыре койки, стол, стулья и буржуйка из железной бочки. За столом сидели трое: в русской, французской и немецкой форме. Они ели плохо обжаренное мясо из большой алюминиевой тарелки. Лишённые губ зубы легко рвали плоть. С ужасом Дитрих заметил на блюде несколько человеческих пальцев и ушей. Свою жуткую трапезу покойники запивали мутной жидкостью из большой стеклянной бутылки. Мёртвые солдаты перебрасывались короткими рычаниями и хрипами, из которых Дитрих разобрал лишь два слова, - «последний удар».
Вдруг один из мертвецов задержал взгляд на окне. Его товарищи тоже оглянулись. Генерал пискнул и упал на землю, накрыв голову руками. Раздался скрип половиц и открывающейся двери. Из-за угла показался мертвец. Он покрутил головой и вернулся обратно. Казалось, высокая трава спасла нациста. Он снова заглянул в окно. Мертвые перешёптывались за столом. Позабыв о еде, они разом вскочили и покинули дом.
Генерал совершенно растерялся. Он подпрыгнул и заметался на месте. Жуткий страх обуял его. Глаза бегали в поисках хоть какого-то укрытия. Издали уже доносились приближающиеся шаги пары десятков ног и звон шашек.
Вдруг в глаза бросилась ветхая постройка за домом. Это был склад угля. В отчаянии генерал бросился туда. Стараясь не издавать ни звука, он залез в кучу и второпях закопался. Угольная пыль набилась в рот и ноздри, он чуть не чихнул, но в последний момент зажал рот рукой.
В полутьме он увидел, как толпа мертвецов вынырнула из-за угла. Кто-то сходу воткнул саблю в землю и недоумённо застыл. Десятки горящих глаз прорезали тьму. Покойники рычали и стонали. Сквозь ребра были видны дрожащие сердца и лёгкие. Во главе отряда стоял один из сидевших в доме. Все уставились на него. Он что-то сказал, его взгляд на мгновение перешёл на кучу угля, и он перешёл на шёпот. Мертвецы закивали и ушли восвояси.
Пока шаги не стихли, Дитрих не шевелился. Лишь через полчаса он осмелился вылезти из кучи. Он стал полностью чёрным. Сперва это вызвало отвращение, но он быстро понял, что это может послужить маскировкой. На четвереньках он пополз вдоль стены дома, в которой не было окон.
Очень осторожно он прополз мимо нескольких изб и оказался возле конюшен. Крик мёртвой лошади заставил его припасть к земле. Опомнившись, он заполз туда, где трава была повыше. Оттуда стало хорошо видно конный двор.
Мертвецы выводили гниющих скакунов и ловко седлали их. Те, кто не был кавалеристом, поили и кормили лошадей из больших ведёр. Животные жадно грызли кости и глотали кровь. Их головы были полностью красными. Некоторые наездники уже покинули поселение, выкрикивая лозунги на жутком наречии.
Отвлёкшись, Дитрих разглядел высокую башню за конюшней. На её вершине горело единственное окно. В нём виднелся чей-то сгорбленный силуэт. Некто постоял ещё немного и скрылся за плотными шторами. Из толстой трубы пошёл дым желто-зелёного цвета. По виду башни было понятно, что построили её наспех, но она выглядела довольно прочной.
Генерала осенило. Наверняка в башне сидит главарь всей этой шайки. Нужно было обезглавить эту змею, пока не поздно. Дитрих содрогнулся, представляя, сколько новых мундиров понадобится, чтобы уместить все ордена за такую заслугу. Нужно было лишь пробраться в крепость. А оттуда, сверху и дорогу до Берлина будет видно.
Медленно, но верно генерал сделал крюк вокруг конюшни и остановился. Башню окружала голая опушка. Её патрулировало несколько мертвецов. Дитрих приподнялся, перехватывая «шмайссер». Настало время вспомнить всё, чему его учили. Он прицелился и нажал на курок. Один из мертвецов пошатнулся. Ему снесло половину черепа, но он лишь ахнул. Собратья оглянулись на него, замерев. Дитрих сорвался с места, за секунды добрался до башни и выбил дверь. Спиральная лестница заскрипела под его грузной тушей. Снаружи доносились крики покойников. Дитрих уже смирился с перспективой стать героем посмертно.
Вскоре он оказался наверху. У него спёрло дыхание, автомат выпал из рук и болтался на ремне. Перед ним была закрытая дверь. Из-за неё доносился ужасный запах гнили и химикатов. От этого было почти невозможно дышать. Генерал собрался с силами и ворвался в комнату.
Крик ужаса разнёсся над лесом. Мертвецы, сбегавшиеся к башне, остановились, задрав головы. Дитрих застыл на пороге, выставив автомат перед собой. Его трясло одновременно от усталости и от страха. В тесной тускло освещённой комнате не было ничего кроме металлического стола с пробирками и шприцами и ржавой каталки. На ней лежал раздетый труп. В нём Дитрих признал одного из сбежавших подчинённых.
Над ним склонился омерзительный горбун. Его кожу покрывали нарывы и язвы. Мелкие глаза скрывались за толстыми очками. Длинный заострённый язык выглядывал из кривозубого рта. Чудовище было в полтора раза выше генерала. Белый халат и кожаный фартук покрывала корка запёкшейся крови. В крючковатой ладони урод сжимал большой шприц с зелёной жидкостью.
Горбун взревел и с силой вонзил шприц под ребро мёртвого нациста. Его глаза открылись, из груди вырвался крик. Он свалился с каталки и уставился на генерала. Его лицо менялось на глазах: тощало и сохло. Дитрих опомнился и выпустил очередь. Восставший содрогнулся и в следующий миг сделал рывок, обнажив длинные тонкие зубы. Они с хрустом вошли в жирную шею. Горячая кровь обрызгала стены…
Мертвецы столпились у башни. Сверху донеслось ещё несколько очередей и возгласов. Вдруг кто-то указал на балкон и выкрикнул «Берегись!». Все отступили, и огромная туша шлёпнулась на землю с почти десятиметровой высоты. Запах железа и угля разнёсся по опушке. Растерзанное тело всё ещё издавало звуки. Мертвецы, многих из которых тревога застала во время еды, стали неспешно окружать генерала. Он мог лишь с ужасом, тихо хрипя, наблюдать за ними.
Совсем скоро зубы впились в измазанную углём кожу. Последний возглас огласил округу, и Дитрих затих. Словно муравьи, покойники растащили его по частям. Мясо и потроха съели, кости оставили лошадям, а невкусный жир разбросали по лесу. Лишь один череп оставили. Его забрал доктор-горбун и прибил к стене маленькой спальни в башне…
Через месяц, в апреле, Берлин был взят. Этому предшествовало событие, вошедшее в историю под названием «Мёртвый шторм». За считанные дни неизвестные вражеские силы снесли остатки армии, оборонявшей немецкую столицу. Те, кто выжил, рассказывали, что их враг был вооружён одними лишь шашками, их не брали ни пули, ни гранаты, а глаза солдат горели зелёным светом. В бой их вели зловещие горбуны нечеловеческого роста. Прямо на поле боя они собирали трупы и вводили им некий состав, от которого мертвецы вставали.
Всё это было признано бредом, порождённым тяжёлыми условиями войны. Советский Союз заявил, что именно его войска очистили границы Берлина, чтобы обеспечить совместное наступление Союзников. Руководство СССР призвало считать любое упоминание «Мёртвого шторма» посягательством на правдивое описание событий. Постройкам, обнаруженным на близлежащих территориях, был присвоен статус «Малых концлагерей», специально созданных для устранения немецких дезертиров и предателей. Именно этим оправдывались огромные скопления человеческих костей рядом с такими лагерями. Вскоре после окончания войны все эти лагеря были снесены, а их территории засадили деревьями…
Новость отредактировал Estellan - 20-03-2023, 23:41
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Фантастика зомби вторая мировая война эксперимент авторская история